Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

— Как остальные?

Стрейкер улыбнулся.

Марк толкнул дверь, шагнул в комнату, где покончил с собойХьюберт Марстен, и тут с его сознанием случилось что-то странное. Страх неисчез, но словно бы перестал действовать на мысли Марка как тормоз, заклиниваявсе плодотворные сигналы, однако вместо слов в голове поразительно быстрозамигали символы, напоминающие стенографическую запись. Мальчик почувствовалсебя лампочкой, внезапно получившей приток энергии из неизвестного источника.

Сама комната оказалась совершенно прозаичной. Под свисающимиполосками обоев виднелись белая штукатурка и щитовой камень. Толстый слой пылина полу (чему виной были время и побелка) пересекала только одна цепочкаследов, позволяющая предположить, что кто-то когда-то зашел сюда, осмотрелся иснова вышел. Обстановка складывалась из двух кип журналов, железной кровати безматраца и пружин и маленькой жестяной пластинки с вытершейся надписью «Кэрриэрэнд Айвз», некогда служившей печной заслонкой. Окно загораживали ставни, нопыльного света, сочившегося сквозь сломанные доски, хватило, чтобы Маркподумал: наверное, еще час будет светло. Комнату окутывала аура застарелойзлобы.

На то, чтобы открыть дверь, увидеть все это и пройти в центркомнаты, где Стрейкер велел Марку остановиться, ушло, наверное, секунд пять. Вэтот короткий период мысль мальчика, бешено работая в трех направлениях, нашлатри возможных выхода из создавшегося положения.

В одном варианте Марк, как герой киновестерна, внезапномчался через комнату к закрытому ставнями окну, делал попытку проломитьсясквозь стекло и ставень сразу и, ведомый слепой надеждой, прыгал вниз навстречунеизвестности. Одним мысленным оком мальчик видел, как с треском вываливаетсянаружу только для того, чтобы рухнуть на груду ржавой бросовой сельхозтехники ипоследние несколько секунд жизни провести в корчах, наколовшись на кососрезанные ножи бороны, как жук на булавку. Вторым — как со звоном пробиваетстекло и врезается в ставень, который сотрясается, но не ломается. Одеждарвется, тело, изрезанное в дюжине мест, кровоточит, а Стрейкер оттаскивает егоот окна.

Вариант номер два: Стрейкер связывает его и уходит. Передглазами Марка встала картина: он лежит на полу, связанный, дневной светубывает, он все лихорадочнее (но не менее тщетно) пытается освободиться и,наконец, слышит на лестнице мерные шаги того, кто в миллион раз хуже Стрейкера.

В третьем варианте Марку представлялось, что он прибегнул ктрюку, о котором прошлым летом читал в книжке про Гудини. Известный иллюзионистГудини сбегал из тюремных камер, опутанных цепями ящиков, банковских сейфов,пароходных трюмов и выбирался из наручников. В книжке говорилось, что помимопрочего Гудини проделывал вот что: пока доброволец из публики связывал его, онзадерживал дыхание и напрягал сжатые в кулаки руки. Напрягите-ка мышцы бедер,предплечий и шеи —если они у вас немаленькие, при расслаблении останетсянебольшой зазор. Весь фокус, таким образом, состоит в том, чтобы полностьюрасслабиться и заняться медленным, но верным высвобождением, не позволяя паникеподгонять себя. Мало-помалу ваше тело покроется вместо смазки потом, и это тожепоможет. Если верить описанию в книжке, это легче легкого.

— Повернись, — сказал Стрейкер. Сейчас я тебя свяжу. Покабуду связывать, не двигаться. Шевельнешься — выколю тебе правый глаз вот этим,— он сунул Марку под нос большой палец, словно голосовал на шоссе. — Понятно?

Марк кивнул. Он глубоко вдохнул, задержал дыхание инапружинил все мускулы. Стрейкер перекинул веревку через балку.

— Ложись.

Марк лег.

Стрейкер крепко стянул веревкой скрещенные за спиной рукимальчика. Потом сделал петлю, накинул Марку на шею и завязал скользящим узлом.

— Ты, молодой человек, привязан к той самой балке, накоторой повесился друг и спонсор моего Хозяина в этой стране. Ты польщен?

Марк что-то промычал, и Стрейкер рассмеялся. Он пропустилверевку между ногами мальчика, зверским рывком затянул, и Марк застонал.Стрейкер хохотнул с добродушием монстра.

— Что, больно любимым местам? Ну, это ненадолго. Тебепредстоит жизнь аскета, мальчик мой, долгая-долгая жизнь.

Он обмотал веревкой напружиненные бедра Марка, сделал тугойузел, еще раз обмотал колени, а потом — щиколотки. Теперь Марку позарезтребовалось подышать, но он упрямо стоял на своем.

— Дрожишь, молодой человек, — насмешливо сказал Стрейкер. —Ты весь превратился в сплошные твердые узелки. Белое тело, но оно станет ещебелее! И все же не стоит так бояться. Хозяин способен на доброту. Что далекоходить — его очень любят здесь, в твоем родном городе. Просто легкий укольчик,как докторской иголкой — и станет приятно. А позже тебя отпустят, ты пойдешьнавестить маму с папой, да? Они уснут, и ты навестишь их.

Он поднялся и добродушно взглянул на Марка.

— А теперь я ненадолго попрощаюсь с тобой, молодой человек.Твою очаровательную спутницу устроят удобно. Когда мы увидимся снова, японравлюсь тебе больше.

Стрейкер вышел, захлопнув за собой дверь. В замке лязгнулключ. Шаги Стрейкера спустились по лестнице. Тогда Марк сделал глубокийпротяжный выдох и расслабил мышцы.

Державшие его веревки ослабли самую малость.

Марк лежал неподвижно, сосредотачиваясь. Мысли проносились вголове с прежней неестественной, веселящей скоростью. Из своего положениямальчик видел железную раму кровати на другом краю неровного, вспученного пола,а за ней — стену. Обои в этой ее части отклеились, слезли и лежали под спинкойкровати, как сброшенная змеиная кожа. Марк сосредоточился на небольшом участкестены и тщательно изучил его, выкинув все прочее из головы. В книжке про Гудиниговорилось, что все дело в концентрации. Нельзя поддаваться ни страху, нималейшей панике. Тело должно быть расслаблено полностью, а до того, как хотьпальцем шевельнешь, освобождение должно произойти в уме. Каждый конкретный шагдолжен существовать в сознании.

Шли минуты. Мальчик смотрел на стену.

Стена была белой и шишковатой, как старый экран вкинотеатре. В конце концов тело Марка расслабилось до предела, и он увидел себяспроецированным на нее: маленький мальчик в синей футболке и джинсах лежал набоку с заведенными за спину руками, запястья прижимались к пояснице надягодицами. Шею обвивала петля аркана — при любой серьезной попытке освободитьсяскользящий узел будет затягиваться, пока не перекроет доступ воздуха настолько,что мозг погрузится в черноту.

Марк смотрел на стену.

Фигурка, которую он там видел, осторожно зашевелилась, хотясам Марк лежал совершенно неподвижно. Он напряженно следил за всеми движениямисвоего двойника. Мальчик достиг того уровня концентрации, какой требуетсяиндийским факирам и йогам, способным целыми днями созерцать свои пальцы ног иликончик носа, достиг состояния, в каком некоторые медиумы, отключившись отпроисходящего, передвигают столы по воздуху или испускают изо рта, носа икончиков пальцев длинные усики телеплазма. Марк был близок к тому, чтобывоспарить. Он не думал ни про Стрейкера, ни про убывающий дневной свет, онбольше не видел ни бугристого пола, ни рамы кровати, ни даже стены. Передглазами стояла лишь идеально воспроизведенная фигурка мальчика, исполнявшая елезаметный танец тщательно управляемых мускулов.